Чалидзе 5
Сознательная воля
Волю человека, направленную на подавление автоматизмов, на конструирование комплексов сопряжений автоматизмов и, таким образом, на поиск новых путей проявления воли, я называю сознательной волей в силу того, что конкретные пути проявления этой воли не являются природой уготованными в обычном смысле, а определяются накопленным в мозгу информационным суррогатом и проявления этой воли контролируется сознанием. Замечу, что сам процесс руководства проявлениями автоматизмов со стороны сознательной воли есть следствие проявления автоматизма увеличения объема воли и означает соперничество воли человека с собственными функционально или пространственно локальными волями. Подавление автоматизма, покорение одной из локальных воль приносит человеку удовлетворение его возросшим общим объемом воли даже несмотря на то, что иногда он ощущает страдание, как следствие неудовлетворенности подавленного автоматизма. Впрочем, часто подавление автоматизмов происходит вследствие покорности коллективной или иной более сильной воле. В этих случаях подавление может не ощущаться как волевая победа, а лишь как предохранение от волевых (иерархических) утрат.
Проявление сознательной воли при подавлении автоматизмов обеспечивает человеку ощущение иллюзии свободы воли. Действительно, проявление воли при возбуждении отдельного автоматизма детерминировано небольшим числом факторов, в основном наличием возбудителей и степенью возбудимости автоматизма. Подавление автоматизма, равно как и конструирование сложных комплексов взаимодействий автоматизмов, увеличивает число факторов, детерминирующих проявление воли, притом до такой степени, что часто невозможно проследить причинную связь проявлений воли с внешним воздействием. Обычно предполагают, что способность сознательного руководства инстинктивными желаниями — чисто человеческая. Нет, однако, никаких оснований полагать, что механизм увеличения числа факторов, детерминирующих поведение, подобный сознательной воле (т.е. с использованием информационного суррогата и его переработкой) отсутствует у других животных. По-видимому, у человека этот механизм существенно более развит. Мало того, по мере эволюции человечества в среднем объем сознательной воли человека возрастает по сравнению с объемом воли, вполне неконтролируемой. Ныне степень сознательного руководства автоматизмами является одним из основных показателей общего объема воли и, следовательно, важным фактором иерархического успеха. (Ниже я связываю относительную силу сознательной воли с цивилизованностью человека.) Этот показатель объема сознательной воли использовался давно для иерархических оценок, и известно много тестов для испытания сознательной воли, например, проверка способности подавлять автоматизм избавления от боли (посвящения юношей и воров, спартанские бичевания). Способность подавления сексуального автоматизма проверялась в испытательных ночах в рыцарские времена. Приемы испытания и тренировки сознательной воли изощренно разработаны в ряде религиозных систем, что, по-видимому связано с тем, что сама идея единственного бога или главного бога в языческом пантеоне есть отражение в сознании способности человека подчинять свои страсти сознательной воле, о чем пойдет речь позднее. Впрочем и без специальных церемоний и экстремальных ситуаций испытание сознательной воли это то, чему человек ежедневно подвергается в обществе. Успехи в процессе таких испытаний редко замечаются обществом, но зато даже небольшой промах запоминается и используется в иерархической конкуренции.
Способность подавлять и регулировать автоматические проявления воли — это также способность сознательной воли вмешиваться в любой момент в удовлетворение или возбуждение автоматизмов не только с целью подавления, но и с целью содействия. Примерами являются обычное вмешательство сознательной воли в первоначально автономные сокращения мышц при оргазме, сознательное усиление мимических проявлений или смеха, сознательно отработанные приемы кокетства. Содействия сознательной воли при поиске и увеличении эффективности возбудителей — общеизвестно. Нельзя не заметить, что сознательное овладение автоматизмами существенно снижает эффект локальной радости при удовлетворении автоматизмов. Это значит, что, выигрывая в увеличении объема воли, в увеличении свободы воли, человек проигрывает в эффекте локальных радостей, в удовольствии и, следовательно, в счастии.
Казалось бы, лучше оберегать автоматизмы от вмешательства сознательной воли с тем, чтобы большие волевые импульсы проявились автономно. Эта идея вдохновляла многих мыслителей, проповедовавших «возврат к природе». Действительно, если не заблуждаться относительно существования «высшего смысла жизни» (т.е. не предпочитать всему удовлетворение автоматизма увеличения объема воли, познавательного или какого-либо другого), то, казалось бы, следует оградить эффекты локальных радостей, проявляя волю по «природой данным» путям в соответствии с характером (пропорционально значимости отдельных автоматизмов в индивидуальном комплексе).
Думаю, как раз это следует предпочесть человеку на необитаемом острове. Что касается жизни в сообществе, то здесь человеку приходится подчинять автоматизмы сознательной воле не только в силу автоматизма увеличения объема воли, но и под давлением коллективной воли. Именно поэтому уход от общества — столь характерный элемент в проповедях возврата к природе. Коллективная воля ограничивает проявления автоматизмов человека определенными правилами, и человек должен усваивать эти правила как пути проявления воли, не дожидаясь в каждом случае принуждающего воздействия коллективной воли. Это — некоторый социальнообязательный минимум объема сознательной воли, предположительно известный каждому (презумпция знания закона). Такое же предположение в каждой иерархии действует в отношении доправовых, этических ограничений воли. Практически, однако, человеку приходится располагать властью сознательной воли, много большей, чем этот минимум, если человек не хочет утратить иллюзию самостоятельности. Просто потому, что если человек не владеет своими автоматизмами, то ими завладевает кто-то другой, и воля человека станет чьим-то волевым суррогатом. Примеры этому известны. Много людей находится в безысходном подчинении кто у семьи, кто у работодателя или хорошего знакомого, кто у государства, и часто это подчинение объясняется не просто стремлением удовлетворять автоматизм покорности, а следствием низкой степени сознательного контроля над автоматизмами вообще. Вряд ли следует особенно печалиться за них, если такое состояние не печалит их самих. Распоряжаться собой в столь сложной жизни — тяжкое бремя, и следует понять людей, желающих избавить себя от хлопот, связанных с тем, что понимают под свободой личности в обществе.
Воспитание сознательной воли ценится как важный метод обеспечения гомеостаза. Подавление многих автоматизмов ради гомеостатических и ради автоматизма увеличения объема воли — одно из конкретных выражений принципа экономии воли; для лучшей реализации этого принципа нужна способность подавлять автоматизмы. В результате, при воспитании, по крайней мере в низших слоях общественных иерархий, обращают внимание не на развитие способности подавлять автоматизмы вообще, а лишь определенные (например, автоматизм соперничества, включая агрессию, сексуальный), так что другие, гомеостатические, например, остаются неподавляемыми; есть много свидетельств, что щуплые интеллигенты оказываются более выносливыми к голоду, к усталости по сравнению с сильными людьми из простонародья именно потому что у последних меньше отработана способность подавлять гомеостатические автоматизмы. (Об этом писал Гаршин, будучи вольноопределяющимся в русской армии.)
Проблема максимального овладения автоматизмами издавна привлекала многих людей в силу понимания существенной несвободы воли и стремления к свободе. Подавляя автоматизмы, они стремились к внутренней свободе и верили, что обретают ее, как правило, не замечая, что это следствие также проявления автоматизма (увеличения объема воли, т.е. иерархического) и что их программа подавления автоматизмов во имя свободы является традиционным подавлением многих автоматизмов ради избранного. Примером преуспевшей в этом практической философии является система йогов. Можно верить, что йоги достигли серьезных результатов в разработке методики усиления сознательной воли и подчинения ей автоматизмов, притом таких, которые кажутся нам уж совсем непокоримыми (например, дыхательного, перистальтического, автоматичности мышления).
Достигая такого освобождения, можно стремиться к слиянию с богом, и это, наверное, наибольшее из диктуемого автоматизмом увеличения воли.
Иллюзия свободы, тем не менее, частично оправдана, так как любая степень способности владеть своими автоматизмами увеличивает, как отмечено, внутреннюю свободу в силу умножения детерминирующих поведение факторов или, говоря машинным языком, увеличивает число и сложность программ. Нетрудно этим ростом иллюзии внутренней свободы объяснить позицию тех, кто пытается представить поведение человека лишь как результат усвоенной культуры, пренебрегая биологичискими факторами. Не следует забывать, что по уровню развития сознательной воли большинство психологов относится к высшим слоям иерархии, поэтому неудивительно, если им трудно представить себе «человека биологического», не обремененного чрезмерным вмешательством сознательной воли в свои проявления. Быть может, те психологи, которые не учитывают «низменных» биологических основ мотивации поведения, на самом деле пишут психологию человека далекого будущего, если предположить, что развитие пойдет в том же направлении, что и в последние, скажем, десять тысяч лет, т.е. по пути усиления роли сознательной воли.+
+ Впрочем, следует помнить, что иерархический инстинкт самого мыслителя, несомненно,— одна из причин идеализации человека.
Подавление индивидуальных автоматизмов сознательной волей означает, вообще говоря, преодоление страдания, оставление себя в состоянии неудовлетворенности. Даже достижение привычного подчинения автоматизма сознательной воле не означает избавления от самого автоматизма: автоматизм пребывает в готовности к возбуждению. В то же время многие другие автоматизмы получают удовлетворение и, следовательно, более или менее адаптируются. Это означает, что характер в данный момент изменяется со временем таким образом, что подавленный автоматизм может оказаться более значимым, чем другие, ранее более сильные в характере, но удовлетворяемые. Это может означать, что сознательной воле будет труднее подавлять этот избранный автоматизм и в результате такого «накопления неудовлетворенности» в условиях, содействующих сильному возбуждению, подавляющийся автоматизм начнет бурно проявляться. На многих примерах можно проследить такое накопление неудовлетворенности с последующей волевой разрядкой. Думаю, что примеры массовых всплесков автоматизма соперничества (особенно благодаря подражательному возбуждению) достаточно показательны. Накопление неудовлетворенности у людей, особенно в современной жизни,— важная социальная проблема.
Волю человека, направленную на подавление автоматизмов, на конструирование комплексов сопряжений автоматизмов и, таким образом, на поиск новых путей проявления воли, я называю сознательной волей в силу того, что конкретные пути проявления этой воли не являются природой уготованными в обычном смысле, а определяются накопленным в мозгу информационным суррогатом и проявления этой воли контролируется сознанием. Замечу, что сам процесс руководства проявлениями автоматизмов со стороны сознательной воли есть следствие проявления автоматизма увеличения объема воли и означает соперничество воли человека с собственными функционально или пространственно локальными волями. Подавление автоматизма, покорение одной из локальных воль приносит человеку удовлетворение его возросшим общим объемом воли даже несмотря на то, что иногда он ощущает страдание, как следствие неудовлетворенности подавленного автоматизма. Впрочем, часто подавление автоматизмов происходит вследствие покорности коллективной или иной более сильной воле. В этих случаях подавление может не ощущаться как волевая победа, а лишь как предохранение от волевых (иерархических) утрат.
Проявление сознательной воли при подавлении автоматизмов обеспечивает человеку ощущение иллюзии свободы воли. Действительно, проявление воли при возбуждении отдельного автоматизма детерминировано небольшим числом факторов, в основном наличием возбудителей и степенью возбудимости автоматизма. Подавление автоматизма, равно как и конструирование сложных комплексов взаимодействий автоматизмов, увеличивает число факторов, детерминирующих проявление воли, притом до такой степени, что часто невозможно проследить причинную связь проявлений воли с внешним воздействием. Обычно предполагают, что способность сознательного руководства инстинктивными желаниями — чисто человеческая. Нет, однако, никаких оснований полагать, что механизм увеличения числа факторов, детерминирующих поведение, подобный сознательной воле (т.е. с использованием информационного суррогата и его переработкой) отсутствует у других животных. По-видимому, у человека этот механизм существенно более развит. Мало того, по мере эволюции человечества в среднем объем сознательной воли человека возрастает по сравнению с объемом воли, вполне неконтролируемой. Ныне степень сознательного руководства автоматизмами является одним из основных показателей общего объема воли и, следовательно, важным фактором иерархического успеха. (Ниже я связываю относительную силу сознательной воли с цивилизованностью человека.) Этот показатель объема сознательной воли использовался давно для иерархических оценок, и известно много тестов для испытания сознательной воли, например, проверка способности подавлять автоматизм избавления от боли (посвящения юношей и воров, спартанские бичевания). Способность подавления сексуального автоматизма проверялась в испытательных ночах в рыцарские времена. Приемы испытания и тренировки сознательной воли изощренно разработаны в ряде религиозных систем, что, по-видимому связано с тем, что сама идея единственного бога или главного бога в языческом пантеоне есть отражение в сознании способности человека подчинять свои страсти сознательной воле, о чем пойдет речь позднее. Впрочем и без специальных церемоний и экстремальных ситуаций испытание сознательной воли это то, чему человек ежедневно подвергается в обществе. Успехи в процессе таких испытаний редко замечаются обществом, но зато даже небольшой промах запоминается и используется в иерархической конкуренции.
Способность подавлять и регулировать автоматические проявления воли — это также способность сознательной воли вмешиваться в любой момент в удовлетворение или возбуждение автоматизмов не только с целью подавления, но и с целью содействия. Примерами являются обычное вмешательство сознательной воли в первоначально автономные сокращения мышц при оргазме, сознательное усиление мимических проявлений или смеха, сознательно отработанные приемы кокетства. Содействия сознательной воли при поиске и увеличении эффективности возбудителей — общеизвестно. Нельзя не заметить, что сознательное овладение автоматизмами существенно снижает эффект локальной радости при удовлетворении автоматизмов. Это значит, что, выигрывая в увеличении объема воли, в увеличении свободы воли, человек проигрывает в эффекте локальных радостей, в удовольствии и, следовательно, в счастии.
Казалось бы, лучше оберегать автоматизмы от вмешательства сознательной воли с тем, чтобы большие волевые импульсы проявились автономно. Эта идея вдохновляла многих мыслителей, проповедовавших «возврат к природе». Действительно, если не заблуждаться относительно существования «высшего смысла жизни» (т.е. не предпочитать всему удовлетворение автоматизма увеличения объема воли, познавательного или какого-либо другого), то, казалось бы, следует оградить эффекты локальных радостей, проявляя волю по «природой данным» путям в соответствии с характером (пропорционально значимости отдельных автоматизмов в индивидуальном комплексе).
Думаю, как раз это следует предпочесть человеку на необитаемом острове. Что касается жизни в сообществе, то здесь человеку приходится подчинять автоматизмы сознательной воле не только в силу автоматизма увеличения объема воли, но и под давлением коллективной воли. Именно поэтому уход от общества — столь характерный элемент в проповедях возврата к природе. Коллективная воля ограничивает проявления автоматизмов человека определенными правилами, и человек должен усваивать эти правила как пути проявления воли, не дожидаясь в каждом случае принуждающего воздействия коллективной воли. Это — некоторый социальнообязательный минимум объема сознательной воли, предположительно известный каждому (презумпция знания закона). Такое же предположение в каждой иерархии действует в отношении доправовых, этических ограничений воли. Практически, однако, человеку приходится располагать властью сознательной воли, много большей, чем этот минимум, если человек не хочет утратить иллюзию самостоятельности. Просто потому, что если человек не владеет своими автоматизмами, то ими завладевает кто-то другой, и воля человека станет чьим-то волевым суррогатом. Примеры этому известны. Много людей находится в безысходном подчинении кто у семьи, кто у работодателя или хорошего знакомого, кто у государства, и часто это подчинение объясняется не просто стремлением удовлетворять автоматизм покорности, а следствием низкой степени сознательного контроля над автоматизмами вообще. Вряд ли следует особенно печалиться за них, если такое состояние не печалит их самих. Распоряжаться собой в столь сложной жизни — тяжкое бремя, и следует понять людей, желающих избавить себя от хлопот, связанных с тем, что понимают под свободой личности в обществе.
Воспитание сознательной воли ценится как важный метод обеспечения гомеостаза. Подавление многих автоматизмов ради гомеостатических и ради автоматизма увеличения объема воли — одно из конкретных выражений принципа экономии воли; для лучшей реализации этого принципа нужна способность подавлять автоматизмы. В результате, при воспитании, по крайней мере в низших слоях общественных иерархий, обращают внимание не на развитие способности подавлять автоматизмы вообще, а лишь определенные (например, автоматизм соперничества, включая агрессию, сексуальный), так что другие, гомеостатические, например, остаются неподавляемыми; есть много свидетельств, что щуплые интеллигенты оказываются более выносливыми к голоду, к усталости по сравнению с сильными людьми из простонародья именно потому что у последних меньше отработана способность подавлять гомеостатические автоматизмы. (Об этом писал Гаршин, будучи вольноопределяющимся в русской армии.)
Проблема максимального овладения автоматизмами издавна привлекала многих людей в силу понимания существенной несвободы воли и стремления к свободе. Подавляя автоматизмы, они стремились к внутренней свободе и верили, что обретают ее, как правило, не замечая, что это следствие также проявления автоматизма (увеличения объема воли, т.е. иерархического) и что их программа подавления автоматизмов во имя свободы является традиционным подавлением многих автоматизмов ради избранного. Примером преуспевшей в этом практической философии является система йогов. Можно верить, что йоги достигли серьезных результатов в разработке методики усиления сознательной воли и подчинения ей автоматизмов, притом таких, которые кажутся нам уж совсем непокоримыми (например, дыхательного, перистальтического, автоматичности мышления).
Достигая такого освобождения, можно стремиться к слиянию с богом, и это, наверное, наибольшее из диктуемого автоматизмом увеличения воли.
Иллюзия свободы, тем не менее, частично оправдана, так как любая степень способности владеть своими автоматизмами увеличивает, как отмечено, внутреннюю свободу в силу умножения детерминирующих поведение факторов или, говоря машинным языком, увеличивает число и сложность программ. Нетрудно этим ростом иллюзии внутренней свободы объяснить позицию тех, кто пытается представить поведение человека лишь как результат усвоенной культуры, пренебрегая биологичискими факторами. Не следует забывать, что по уровню развития сознательной воли большинство психологов относится к высшим слоям иерархии, поэтому неудивительно, если им трудно представить себе «человека биологического», не обремененного чрезмерным вмешательством сознательной воли в свои проявления. Быть может, те психологи, которые не учитывают «низменных» биологических основ мотивации поведения, на самом деле пишут психологию человека далекого будущего, если предположить, что развитие пойдет в том же направлении, что и в последние, скажем, десять тысяч лет, т.е. по пути усиления роли сознательной воли.+
+ Впрочем, следует помнить, что иерархический инстинкт самого мыслителя, несомненно,— одна из причин идеализации человека.
Подавление индивидуальных автоматизмов сознательной волей означает, вообще говоря, преодоление страдания, оставление себя в состоянии неудовлетворенности. Даже достижение привычного подчинения автоматизма сознательной воле не означает избавления от самого автоматизма: автоматизм пребывает в готовности к возбуждению. В то же время многие другие автоматизмы получают удовлетворение и, следовательно, более или менее адаптируются. Это означает, что характер в данный момент изменяется со временем таким образом, что подавленный автоматизм может оказаться более значимым, чем другие, ранее более сильные в характере, но удовлетворяемые. Это может означать, что сознательной воле будет труднее подавлять этот избранный автоматизм и в результате такого «накопления неудовлетворенности» в условиях, содействующих сильному возбуждению, подавляющийся автоматизм начнет бурно проявляться. На многих примерах можно проследить такое накопление неудовлетворенности с последующей волевой разрядкой. Думаю, что примеры массовых всплесков автоматизма соперничества (особенно благодаря подражательному возбуждению) достаточно показательны. Накопление неудовлетворенности у людей, особенно в современной жизни,— важная социальная проблема.
Labels: чалидзе
posted by UncommonBusiness at 12:19 PM
0 Comments:
Post a Comment
<< Home