[РусРеп] Отличники с Манежной

Спонсор месяца - Упоминатор.Ру

Сидим на кухне уютного психологического центра по работе с трудными подростками. Еще год назад здесь был клуб, куда можно было прийти ребятам со всего района и просто поговорить. Приходили те, кому некуда было податься и вообще непонятно, как жить. Собирались по несколько раз в неделю, ходили в походы, ездили по всяким хорошим местам, даже кино снимали. По дороге разговаривали.
Несколько молодых психологов из Московского городского психолого-педагогического университета создавали то, что на профессиональном языке называется «пространство для неформального контакта». Использовали малоизвестную у нас «низкопороговую» технологию. Ребят специально не отбирали и не выгоняли за промахи. За 15 лет научились работать с малолетними преступниками, трудными подростками и их родителями. Психологи участвовали в судебных процессах, организовывали в школах особые «службы примирения», работали непосредственно в уличных компаниях. В общем, изо всех сил помогали тем, кого принято только наказывать.
Проблемы у клуба начались довольно скоро. Милиция требовала отчитываться обо всех «выявленных нарушениях». «А кто же к нам придет, если мы будем отчитываться?» — резонно возражали психологи. Но милиция все равно подозревала их в укрывательстве. Год назад клуб закрыли. Трудные подростки панически пугали соседей. Теперь в центр ходят просто подростки. Трудные вернулись на улицу, но психологи остались.
После событий на Манежной площади именно к ним обратился Департамент образования города Москвы за рекомендациями о том, как предупредить националистические настроения в школах и колледжах. На это психологи ответили встречным вопросом: а что такое национализм?
— У каждого нормального человека есть личностные потребности, — говорит Таня, — и у подростка тоже. Во-первых, быть как все, быть в группе. Во-вторых, быть не как все, быть бунтарем, протестовать против чего-нибудь — ну, например, против этого дурацкого взрослого формального общества. И вот вам, пожалуйста: национализм — это такая тема, где все потребности удовлетворяются. Ты в группе, но ты против всех. Два в одном.
— Вообще, в какой-то момент, лет примерно с тринадцати, дети начинают пытаться как-то иерархизировать мир, понять, а где вообще они находятся, — объясняет Юрий. — Деление на своих и чужих в природе человека. Мы ведь то же самое делаем. Сидим тут на кухне, разговариваем и думаем: вот как здорово, что мы тут такие хорошие, умные, интеллигентные собрались и так душевно вместе думаем. А кто так не думает, тот по большому счету козел. Тут дело не в агрессии, не в национализме. Просто мир большой. И однажды надо понять, кто ты, где ты. И начинается это понимание с самого простого, с того, что лежит на поверхности. А что у нас лежит на поверхности? Ксенофобия!
— Стоп! Но мы же в свои пятнадцать лет не ходили и не мочили хачей, — пытаюсь разобраться я.
— Ты когда училась?
— Давно, еще при советской власти.
— Ты в свои пятнадцать лет знала, что коммунисты сволочи?
— Догадывалась.
— Ну и в чем разница? Просто тогда на поверхности другое лежало.
Из разговора с безымянным националистом
— Русские люди не способны на то, чтобы убивать просто так. Русские люди способны покалечить, проучить кавказцев, ингушей и всех остальных детей гор. Слишком много приезжих в России. Половина едет на заработки, потому что там работы нет. Таких не то что уважаешь, но с пониманием к ним относишься. А остальные, вот эти ...читать дальше







Шариат
В махачкалинских маршрутках нередко случаются словесные перепалки между девушками в хиджабах и девушками в современной «светской» одежде.
— Одни террористки кругом! Достали уже со своими мешками! — говорит та, что в короткой юбке, той, что в хиджабе. — Почему я должна ездить в одной маршрутке с вами?!
— Иди пешком, — отвечает ей девушка в хиджабе. — Я же не спрашиваю, почему я должна ездить в одной маршрутке с проститутками.
— Я не проститутка!
— А я не террористка!
Они умолкают. Наверное, одна напоминает себе, что мозги под хиджабом давно промыты, а другая, что терпение — ключ от рая. Но количество девушек в хиджабах на махачкалинских улицах растет. И светских дагестанских женщин пугает скорее сама эта тенденция.
До мозга костей светская женщина И., работающая на светской работе, говорит:
— Я лично больше боюсь бородатых, чем ментов. От ментов я защищена своими светскими взглядами, а вот от этих... Они не будут окружать мой дом, а просто подкараулят у подъезда — от этих я не защищена ничем. Кроме тех же ментов. Я честно пытаюсь быть терпеливой и терпимой. А потом вдруг девочка-приятельница, которая еще вчера смотрела на тебя раскрыв рот, которой ты помогала, вдруг влюбляется в тюбетеечника, выбрасывает свои диски с рок-музыкой, заматывается в эти хиджабнутые тряпки и говорит тебе: «Все эти ваши книги и скульптуры — их надо уничтожить!» И ты теряешь дар речи. Знаешь, я человек мирный, сострадательный, но тут... Мне все время хочется заорать в ответ: «Пошли вон в свои вонючие аулы, ишаки! Вон из моего города, в котором вы насаждаете сейчас свои законы!» Потом ловлю себя на этой мысли, начинаю стыдить. Но недолго. И понимаю, что постепенно зверею.
Видимо, это озверение происходит с обеих сторон: звереют и те и эти. Можно только гадать, что будет в этой республике, когда озверение достигнет своего пика.
У девушки по имени N и ее матери по имени N, которых я отыскала в селе N, нет никаких причин для слез. Несколько недель назад погиб их сын и брат — но причин нет. Он стал шахидом, он сейчас в раю.
— Когда показывают убитых боевиков по телевизору, они улыбаются, — говорит мать.
— Нет, это не правда… — говорю я. — Я видела…

Спонсор месяца - Упоминатор.Ру